А в ту ночь, когда я осталась одна, проводив Глеба в командировку, на меня что-то нашло. У меня даже закружилась голова, так я хотела, чтобы он был со мной. Я словно наяву представила, как он вошел в комнату и подошел ко мне. Он сдвинул одеяло и начал снимать с меня ночную рубашку. Движениями тела я помогала ему. Он еще не касался и не ласкал меня, а я уже вся трепетала от страсти, до сих пор мне неведомой. Когда же он коснулся моей груди и начал целовать тело, я испытала такое наслаждение, которое не могу выразить словами. Когда он вошел в меня, правда, мне по-прежнему было немного больно, но это была похожая на обласканную дыханием боль, и я забыла все на свете: кто я, где я. Я хотела только одного: чтобы это никогда не кончалось. В какой-то момент я потеряла сознание, а когда очнулась, долго не могла понять, было это наяву или во сне.
Весь день я находилась под впечатлением ночи. Ходила, как в тумане, все валилось у меня из рук. Ловила себя на мысли, что блаженно улыбаюсь. Начальница понимающе улыбалась и отпустила меня раньше домой. Я села не в тот автобус.
Вечером я рано легла спать с надеждой, что это повторится.
Он пришел, когда от отчаяния его дождаться, у меня опять закружилась голова. Он сел на кровать и положил руку не плечо. Я задрожала и, словно лизнув языком, провела пальцем по его руке. Кожа у него была гладкая, как атлас.
В эту ночь он был совсем другой. Я даже не могу вспомнить, что у нас было. Единственное, что осталось, это что-то воздушное, словно я все время парила в воздухе. Про наслаждение я уж не говорю: оно было божественным.
На работу я опоздала на час. Начальница сказала мне, что я могла не приезжать, и отпустила меня на три дня. Вернувшись домой, я легла и стала ждать его прихода.
На этот раз он был настоящим секс – мужчиной. Он вывернул меня наизнанку. Всю ночь я кричала от боли, которой хотелось еще больше и больше.
Днем я валялась пластом и зализывала раны. И опять ожидала ночь.
Он пришел, как всегда, в полночь, присел не кровать и сказал:
– Я люблю тебя.
– И я тебя, Глеб.
– Я не Глеб. Я с другой планеты.
Сначала до меня дошло, что у него нет голоса, иными словами, он говорил без звука. Как телепат. А когда дошел смысл сказанного, я страшно испугалась. Но не его, а оттого, что изменила Глебу. Господи, что же теперь со мной будет? У нас же скоро свадьба. Что я ему скажу?
Почувствовав прикосновение к плечу холодной руки, я резко скинула ее и сказала сердито:
– Я люблю Глеба.
Я решительно взглянула на него. В комнате было темно, но не настолько, чтобы ничего не видеть. Я отчетливо различала очертания стен, мебели, но его не увидела. Я протянула руку в то место, где он должен был сидеть, и коснулась его холодного и гладкого, как мрамор, локтя.
– Человек – невидимка, – проговорила я неожиданно для себя нежно.
– Это всего лишь для удобства пребывания здесь и безопасности. Мы тоже уязвимы.
– Вы похожи на людей?
– Теперь можно сказать, да.
– Теперь? А раньше, какими вы были?
– О, – засмеялся он. – Смешно говорить. Три глаза, три уха, встроенный в рот нос. Несуразно короткие руки и длинные ноги. Мы не ходили, а прыгали, как одно из ваших животных.
– Кенгуру. А сейчас, сколько у вас глаз, ушей, какие руки, как ходите?
– Сейчас мы такие, как вы. Долгое изучение нашими предками всех известных обитателей разных планет показало, что наиболее совершенной внешней формой интеллектуального существа является человек. Мы взяли его за основу при формировании нашего внешнего вида. Для этого с Земли были привезены несколько сот лучших особей разных национальностей, и путем скрещивания, клонирования и всех последних достижений в генетике и в деторождении мы добились полного изменения нашего внешнего вида, доведя его до совершенства. У нас нет ни уродов, ни умственно отсталых, как у вас.
– Хоть бы одним глазком взглянуть на такое чудо, – вырвалось у меня полушутя.
Он не ответил. И вдруг я почувствовала у себя в руке маленький плоский предмет, похожий на пятак.
Я поднесла пятак к глазу и на мгновенье, как при вспышке молнии, увидела его, сидевшего в полуоборот ко мне на кровати у моих ног.
Он действительно был красив. Я бы даже сказала, сказочно или божественно. У него были большие золотистые глаза, которые затмили все: нос, рот, уши. Волосы я не запомнила, возможно, он был лысый или в шапочке нейтрального цвета. Да, я забыла, на нем был оранжевый костюм, туго облегавший атлетически сложенную фигуру с широкими плечами и узкой, не толще моей, талией. Мне он показался маленького роста, намного ниже нашего мужского среднего. Даже ниже меня.
То, что я видела, меня слегка успокоило, как-никак он не был чудовищем или монстром.
– Ты первая из землян, увидевшая нас, – сказал он. – С тобой я преступил все запреты.
– Почему?
– Потому что я полюбил тебя.
Вот тут меня охватил страх. Я поняла, что пропала.
– Я люблю Глеба, – повторила я обреченно. – У нас скоро свадьба.
– Я знаю.
– То, что вы со мной делаете, это насилие. Я слышала, что пришельцы из космоса цивилизованнее и гуманнее нас.
– Да, это так. Но с нами не так все просто. Мы принуждены к этому.
Я вопросительно подняла брови.
– Хорошо, я расскажу тебе, хотя это нам не рекомендовано. Но раз уж ты выбрана мной, ты должна знать. Все равно узнаешь. Наша планета Аморит, о существовании которой вы не имеете представления, намного старше и меньше Земли. Она даже меньше вашей луны. Эволюция развития адаптировала нас к условиям, существующим на других планетах. Это дало нам возможность перенять лучшее, что, на наш взгляд, было достигнуто другими разумными существами. В результате мы построили общество, которое смело можно было бы назвать идеальным. У нас оно называется обществом всеобщего удовольствия. Аморитяне имеют все, что пожелают. Даже срок жизни нам удалось продлить в несколько раз. Но тут неожиданно сработал закон противоположности, а скорее, подлости. Высокий уровень технического прогресса, полное удовлетворение всех жизненных потребностей привели к тому, что аморитяне начали быстро деградировать. Сейчас у нас активно работают с пользой для общества лишь десять процентов. Остальные, не считая пенсионеров и детей, бесятся с жиру и занимаются …. – Он назвал неприличное слово, написать которое я не могу. Увидев на моем лице возмущение и удивление, он сказал извиняющимся тоном. – Ах, да, я совсем забыл, что у вас это мат. Но я, честно, не знаю, как назвать то, чем занимается наша элита. Слова заниматься любовью и даже секс тут явно не подходят. Про любовь у нас давно забыли. Вместо «я люблю тебя» у нас говорят «я хочу тебя…». – Он опять ругнулся. – Фу ты, извини, пожалуйста. У нас все, что связано с этим делом, не считается матом. А так как другого мата у нас нет, то он официально разрешен. Но это и хорошо, нет лицемерия. У вас же происходит почти то же самое, поэтому очень попахивает лицемерием, хотя суть одна. У нас тоже чересчур интеллигентные аморитяне вместо этого слова употребляют совокупление или случку, имея в виду собачью, что является для аморитян большим оскорблением.
Я сердито перебила его:
– Значит, вы это имели в виду то, что произнесли, когда говорили, что полюбили меня?
Он возразил с горячностью:
– Нет, я даже в мыслях не имел это, когда произносил слова. Они сами у меня выскочили. Я действительно тебя полюбил.
– Оставим это. Рассказывайте дальше.
– Так вот, занимаясь этим делом, наша элита весь свой ум тратит на придумывание новых все более изощренных способов и вариантов удовлетворения своей похоти. Женщины в своем стремлении быть привлекательными и похожими на известных кинозвезд добились лишь того, что теперь их невозможно отличить одну от другой. У всех идеальные фигуры, шаровидные груди и зады, в пол-лица всех цветов радуги глаза. А мужчины отращивают или увеличивают… – он замялся, подыскивая слово, – пусть будет член. – Это слово у нас также не в ходу. Такого, как ваше на три буквы, у нас, к сожалению, нет, и мы употребляем, кто во что горазд, чаще всего слово, близкое к вашей елде.
– Разве у нас есть такое? – удивилась я. – Я никогда не слышала.
Он засмеялся.
– Значит, у тебя были только культурные парни, не озабоченные е.. э… случкой. А у наших парней на уме только она и, как поскорее удлинить свой член до полметра.
– Какой же у них рост? – не смогла я сдержать удивление. – Метров пять?
– Рост у нас ограничен законом. У мужчин он, по вашим меркам, даже чуть меньше метра пятидесяти.
Я представила коротышку с таким членом. Урод какой-то.
– У тебя он тоже такой?
– Рост?
– Рост я видела. – Я смутилась, не зная, как сказать.
Он улыбнулся.
– Нет, у меня он нормальный.
Вспомнив, как он доставал почти до горла, я засомневалась в искренности его слов. Он словно прочитал мои мысли.
